...Положение рабочих, этой главной массы народа, становится, по-видимому, наиболее счастливым и благоприятным скорее при прогрессирующем состоянии общества, когда оно идет вперед в направлении дальнейшего обогащения, чем когда оно приобрело уже всевозможные богатства… Прогрессирующее состояние общества означает в действительности радость и изобилие для всех его классов, неподвижное состояние общества лишено радости, а регрессирующее — полно печали.

 Адам Смит¹

В 2007 г. начался кризис мировой экономики, последствия которого ощущаются до сих пор. Финансовая система современного капитализма не только не смогла предотвратить этот кризис, но и сама послужила причиной столь масштабных его проявлений.

Цель данной работы — конструирование финансовой системы, принципиально отличной от существующей. Это будет финансовая система новой формации, которую я условно называю рынком совершенной конкуренции (РСК). Замечу, что с теоретической точки зрения вариант такого конструирования — единственный, несмотря на то, что экономика, как практическая, так и теоретическая, часто воспринимается как предусматривающая широкое поле вариаций.

Важным, хотя и не единственным, отличием новой системы является разделение кредитно-платежной системы национальной экономики на кредитную и платежную составляющие. В самом кратком изложении описание новой финансовой системы в данной книге раскладывается таким образом: первая глава — это выделение национальной платежной системы с описанием механизма эмиссии, вторая глава — описание изменившейся кредитной системы, третья — «сшивка» между собой национальных денежных систем. Четвертая глава представляет собой набор дополнительных тезисов.

Сложным для понимания при конструировании будет переход от существующей трехуровневой смешанной кредитно-платежной системы (центробанк — банки — остальные участники рынка) к двухуровневой платежной системе (центробанк — все участники рынка). И вовсе не из-за особенностей новой системы, которая довольно проста, а по причине чрезвычайной запутанности системы существующей, многие детали которой представляются совершенно иными, чем они есть на самом деле. А выглядят они совсем по-разному в зависимости от того, с какого этажа трехуровневой системы на эти детали смотреть. Из-за этого, в частности, появляются обобщающие категории, такие как «денежная масса», которые объединяют принципиально разные составляющие. Мы живем в условиях финансовой системы, даже основные элементы которой не до конца понятны большинству. Чтобы понять, почему новая финансовая система может быть такой простой, и убедиться, что мы ничего важного не потеряем при упрощении, нам придется «прогуляться по этажам» существующей финансовой системы.

В искривленных лабиринтах и миражах трехуровневой системы люди делают деньги и даже очень большие деньги. Само по себе меня это не коробит, учитывая мое предпринимательское прошлое. Но, к сожалению, деньги, зарабатываемые на особенностях существующей финансовой системы, ложатся тяжким бременем издержек на реальный сектор² экономики, негативно влияя на судьбы целых стран. Эти и другие последствия разлагают мораль общества, так как ставят под сомнение элементарную бережливость на планете с ограниченными ресурсами, ценность производительного труда в рамках конкурентной экономики, эффективность института частной собственности и даже созидательный характер нашей цивилизации в целом.

В ходе предстоящей совместной прогулки на страницах этой книги по этажам нынешней финансовой системы представления читателя о ее устройстве и об устройстве экономики в целом могут разойтись в тех или иных принципиальных моментах с моими выкладками. Причиной служат необычные для теоретика особенности моей биографии. Свою экономическую «молодость» (если считать «детством» обучение на экономическом факультете МГУ) я провел в реальном секторе, став предпринимателем еще в 1989 г. Учитывая, что за 14 лет постепенно я дорос до управления компаниями, довольно значимыми для своих отраслей, товарно-денежные потоки, ценообразование и другие нюансы реальной экономики, что называется, стали частью меня.

Вместо затертого от частого употребления слова «опыт» я постараюсь уточнить то, что хочу сказать, с помощью слов «база данных» — в силу гуманитарной специфики здесь и далее под базой данных будет иметься в виду набор данных, которым располагает человек, а не вычислительная машина, хотя в этот набор данных могут входить результаты измерений и вычислений, проведенных с помощью машин. Есть такой известный афоризм, имеющий своим истоком размышления Архимеда о правиле рычага: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». Для науки в целом, на мой взгляд, лучше подойдет чуть более спокойное: «Дайте мне базу данных, и я объясню всё». Вот только получение этой базы данных в естественных и гуманитарных науках принципиально различается.

В естественных науках формирование базы данных в основном происходит в стенах научных учреждений (далее — в лабораториях), в том числе с помощью вынесенных вовне приборов, предназначенных для сбора первичных данных. Чем лучше оснащена лаборатория, тем полнее и точнее база данных, тем выше (по прошествии некоторого времени) квалификация специалистов. Более того, если нет, начиная с вузов, денег на лаборатории, не будет ни своевременного прогресса научных исследований, ни хороших учёных. И укажем сразу на такое немаловажное свойство данных, используемых в естественных науках, как возможность их формализации. Это позволяет делать две принципиальные вещи. Во-первых, данные можно собирать, хранить и передавать (как при использовании тех же вынесенных приборов). Во-вторых, это позволяет использовать математику при обработке баз данных — без высшей математики невозможно представить, например, современную теоретическую физику.

В гуманитарных науках и дисциплинах — по крайней мере, в тех из них, которые обслуживают такие ведущие области гуманитарных взаимодействий, как политика и экономика, — ситуация другая. Первичными (фундаментальными) данными являются поступки людей и их последствия, от которых и научные, и образовательные учреждения практически отрезаны. Эти данные, которые затем преобразуются в голове наблюдателя в сложно организованный набор условных рефлексов, можно получить только «в полях» и только лично, причем выполнение этих двух условий еще не гарантирует квалифицированное формирование базы данных (об этом ниже). Самым простым практическим следствием этой особенности гуманитарных научных учреждений является отсутствие, в отличие от естественных наук, обязательности политического или экономического образования для достижения высших ступенек квалификации. То есть, чтобы стать действующим политиком или предпринимателем, не обязательно получать профильное образование. И, с другой стороны, сколько ни вкладывай в гуманитарные лаборатории, шансы получить «на выходе» будущего В. Путина или Б. Гейтса существенно не увеличатся.

Как поступки людей, так и условные рефлексы наблюдателя (в отличие от естественных наук точнее говорить об участнике) не формализуются, и, соответственно, сбор извне первичных данных (здесь речь идет о поступках людей) или передача данных извне (а здесь уже и об условных рефлексах участника, в которые в его сознании преобразуются первичные данные) практически невозможны. Высшая математика, за редкими непринципиальными исключениями, тоже не работает в теоретической экономике (ее частичное теоретическое использование возможно в социалистической экономике, о чём мы поговорим в основном тексте).

Теперь вернемся к выражению «Дайте мне базу данных...», которое, разумеется, является просто звучной фразой: никто не может знать всё, и к тому же обладание базой данных не гарантирует того, что исследователь сделает правильные выводы, т.е. на должном уровне проведет процесс интерпретации данных. Прежде всего с помощью своего «биокомпьютера» он должен провести что-то вроде кластерного или регрессионного анализа, т.е. выбрать из огромного массива данных те, что влияют на процесс, а потом установить иерархию (степень влияния) выбранных данных с указанием причинно-следственных связей между ними. Учитывая же, что в действительности никто из исследователей не имеет полной базы данных (пока вы будете читать это предложение, в мире произойдут миллионы экономических событий) и они вынуждены работать с данными разной степени достоверности, уровень квалификации исследователя приобретает первостепенное значение.

Уже со школы начинается постепенное распределение по профессиям. Учитывая высокие требования к будущим ученым, те должны постоянно соответствовать всё более повышающемуся специализированному цензу. Для работы с базой первичных экономических данных участники практической экономики тоже должны отвечать некому цензу, но работа мозга в таких случаях во многом опирается на обработку плохо формализуемых данных органов чувств (то, что пока не умеют делать компьютеры).

Все, наверное, задавались хотя бы раз вопросом: почему в компаниях люди, явно интеллектуально одаренные, нередко работают на внешне ничем не примечательных собственников? Люди помоложе ответят, возможно, в том духе, что «уже всё поделено, и приходится принимать ситуацию как она есть». Признавая реалистичность таких ситуаций, я бы всё равно отнес такое восприятие к стереотипам. Мы совсем недавно — в 90-х годах — в чистом виде наблюдали, когда распределение функций в появляющихся компаниях происходило настолько естественно, насколько это вообще возможно. И на первый план выходили люди, соответствующие «предпринимательскому цензу», т.е. цензу на способности к квалификации первичных экономических данных с принятием верных решений. Это выделение людей со способностями к предпринимательству никуда не делось, просто происходит намного медленнее и осложняется такой особенностью нынешней формации, как чрезмерное влияние крупных компаний (мы об этом будем много говорить).

Речь идёт не о том, что есть некое всевидящее око справедливости, которое каждому занявшемуся предпринимательством выдаст по мере таланта, а о том, что успешными предпринимателями становятся, как правило, те люди, которые соответствуют упомянутому цензу. Иногда преувеличивают исключительность информации, которой обладает первое лицо при принятии решений. В реальности, как правило, существует круг лиц, обладающих всей или почти всей полнотой информации, иначе компания будет управляться из рук вон плохо. Однако даже в этом круге профессионалов своевременно принять нужное решение при том, что нередко разные факторы указывают в разные стороны, только кажется простым делом, учитывая, что таких решений нужно принимать много и за каждую ошибку придется платить. Отметим, что главным спутником неверных решений (в том числе бездействия) являются стереотипы: внешне похожие ситуации обобщаются и не придается значение появившимся нюансам. Этому часто предшествует недостаточная информированность.

Не просто обязательным, а основополагающим моментом во всех этих внешне вербальных процессах формирования и передачи информации в практической экономике являются числа (цены). От того, насколько правильно частный управляющий «оцифрует» (оценит в самом прямом смысле этого слова) входящую информацию и итоговые выводы, прямо зависит степень его квалификации. В самом кратком виде формирование базы данных частного управляющего происходит таким образом: обработка первичных (неявных) данных (поступков людей и их последствий) → формирование (более точной) базы данных (совокупность условных рефлексов) → управление ценами → уточнение базы данных, состоящей из условных рефлексов. Управление ценами с положительным исходом (сальдо) подтверждает, что участник действительно понимает структурные связи между разными частями первичной базы данных в своем секторе практической экономики. А прибыль (положительная или отрицательная) — самая показательная лакмусовая бумажка, которая в конечном счете и отделяет «понимаю» от «наблюдаю».

Теперь осталось сделать несложный, хотя и изначально не очевидный логический шаг: наиболее точным образом «база данных» имеет шанс сформироваться в головах у предпринимателей. Условные рефлексы, формирование которых в экономике напрямую связано с доходами и потерями участников, объективно отражают последствия многочисленных событий и решений прежде всего у работающих собственников. События и решения → прибыли и убытки компании = доход предпринимателя → формирование условных рефлексов без искривления.

Кофе-брейк: многие, наверное, слышали забавные анекдоты о том, как «новые русские» любили покупать самые дорогие товары. Психологической основой подобного поведения является не только желание выделиться (демонстративное потребление, эффект Веблена), но и въевшееся в кровь (на уровне условных рефлексов) управление ценами. Предприниматели, в основном работающие с товарами широкого потребления, знают, что ошибиться с ценой предложения в любую сторону — всё равно что выбросить деньги в окно. Да, изначально могут купить товары и по завышенной цене, но потом, столкнувшись с несоответствием качества цене, покупатели отреагируют подчеркнуто отрицательно, а последующее понижение цены может даже ими восприняться как дополнительная слабость. В конце концов нехитрая арифметика покажет, что выгоднее было сразу назначить меньшую цену. Поэтому, сталкиваясь с незнакомыми им товарами, предприниматели (особенно нувориши) могут полагать, что люди, которые формируют цены на них, думают примерно так же — ведь не враги же они себе. С товарами широкого потребления дело действительно часто обстоит так или примерно так, а вот на рынке предметов роскоши таких покупателей ждут с распростертыми объятиями: продавцы об этой психологической особенности догадываются, пусть и на интуитивном уровне. Хотя эффект Веблена более весом, такие «кофейные зерна» тоже существуют. Добавим, что на рынке товаров, хорошо им знакомых с профессиональной точки зрения, эти же «люди из анекдотов» нередко будут демонстрировать понимание сути вещей, близкое к безупречному.

Обобщая вышеизложенное, можно сказать, что наблюдение, участие и управление ценами представляют собой разные степени квалификации в работе с первичной базой данных, поскольку предполагают разные степени умений в установлении иерархии данных и понимания причинно-следственных связей между ними. Это, разумеется, не является полным обобщением, так как база базе рознь. Например, база данных, сформированная при управлении рестораном, будет отличаться от базы данных, сформированной при управлении многоотраслевой компанией, а база данных, сформированная при управлении банком, больше поможет формированию аналитических, чем теоретических, навыков.

Экономисты-теоретики, не имея полноценного доступа к первичной базе данных, как правило, работают с имеющимися теориями, статистикой и наблюдениями. То есть это такой взгляд сверху, в противоположность которому эта работа является взглядом снизу — от базы первичных (фундаментальных) данных. Поэтому не удивляйтесь, если что-то в изложении будет противоречить тому, к чему вы привыкли. Это может быть следствием моей ошибки или же сложившегося у вас ложного стереотипа. Но, так или иначе, я обещаю вам по ходу изложения рассказать что-то новое (включая замечания к некоторым известным теориям) вне зависимости от тех взглядов, которых вы придерживаетесь, — угол зрения иной.

В ходе нашего небольшого путешествия вы столкнетесь с некоторыми неудобствами. Нельзя охватить взглядом все этажи двух систем (старой и новой) одновременно и в то же время нельзя находиться в одном месте, абстрагируясь от других, — какой бы самый простой участок финансовой системы мы ни взяли, объяснение теоретических нюансов потребует проследить возникающие взаимодействия в самых разных направлениях. В экономической системе (а нам придется описывать или хотя бы затрагивать ее целиком) все участки связаны со многими другими, и очень трудно описать систему по принципу последовательно включаемых лампочек. Система теоретических обобщений не накладывается простым образом на структуру реальных потоков, даже если мы отображаем последнюю весьма схематично. Поэтому, чтобы сохранить последовательность в изложении, оставаясь в рамках важного для нас соответствия реальной экономике, в книге широко используются сноски, причем текст в сносках зачастую не менее важен, чем основной текст.

Обилие сносок является недостатком, хорошо понимаемым автором. Но если бы я (именно я, а не кто-то другой, обладающий лучшими способностями к структурированию информации) от них отказался, текст этой книги стал бы менее понятным. Также для облегчения понимания в конце приведены прикладные очерки (четвертая глава), заключение и терминологический словарь. Многое, что покажется странным или не заслуживающим пристального внимания, станет понятным при окончательном прочтении. Эти оговорки тем более уместны, учитывая, что мы не только конструируем отдельно взятые национальные финансовые системы, но и увязываем их во взаимодействие в рамках мировой финансовой системы (третья глава). И это еще не всё. Мы увидим, как смена нынешней системы на новую согласуется с развитием экономических законов нашей цивилизации. То, что мы сконструируем в принципиальных чертах, будет уже не капитализм в очередной модификации³, но и, конечно, не что-то вроде социализма или коммунизма, а более совершенная рыночная формация.

Таким образом, в отличие от большинства исследований рыночной экономики, явно или неявно имеющих своей конечной целью модернизацию капитализма, наши намерения в отношении капитализма — сугубо диагностические. Во главу угла мы поставим выделение фундаментальных издержек современного капитализма, параллельно рассматривая новую формацию, избавленную от этих издержек на системном уровне. Такое исследование потребует не совсем привычного методологического аппарата. В большей степени это касается не самих категорий, а, во-первых, трактовок этих категорий (определений), во-вторых, иерархии внутри используемого набора категорий. Проще говоря, речь идет о не совсем обычной расстановке акцентов внутри в общем-то традиционной системы категорий. Еще проще: из обычных кирпичей мы построим довольно необычный на первый взгляд дом, гораздо более устойчивый и дешевый в эксплуатации, чем тот, в котором мы сейчас живем. Но основной секрет, позволяющий достичь указанных эффектов, конечно, скрывается не в перекомпоновке деталей, а, как и при обычном строительстве, в использовании достижений НТП, о которых мы поговорим чуть позже.

Термин «формация» был введен в теоретическую экономику К. Марксом. Кроме этого факта, а также названий большинства формаций, появившихся в результате развития социально-эконо­ми­ческих воззрений Маркса, значимых пересечений данное иссле­дование с марксизмом не имеет. Впрочем, можно упомянуть также методологию, материализм, сторонником которого я являюсь не в философском наполнении этого слова, а в его прямом значении. С моей точки зрения, материализм Маркса являлся временной стадией в материалистическом совершенствовании теоретической экономики и философии. В ХVIII–XIX вв. борьба с религиозной трактовкой устройства мира подвигла ученых в том числе на те или иные решительные демонстрации независимости человека от церкви. Но, как это часто бывает при попытках перелома ситуации, в экономичес­ких теориях произошел перегиб в другую сторону. Вместо бога теперь уже человек наделялся мистическими способностями к созданию некой умозрительной «стоимости», якобы сокрытой в самом товаре и тем самым отличной от цены товара, которую в обиходе также иногда называют стоимостью с тем принципиальным отличием, что она наглядно воплощена в том или ином количестве денег. Представляется, что вера в существование неких «перетекающих сгустков» или «абстрактного труда человека», по сути, близка к религиозной. Неудивительно, что за 14 лет своих предпринимательских «лабораторных изысканий» после учебы на экономическом факультете я ничего подобного не встречал. Предлагаемое исследование базируется на реалиях окружающего мира, на материалистических категориях.

Поскольку сочетание «материи», объективно существующей, и «категории» (см. Глоссарий), субъективно представляемой человеком, может резать слух, поясню, что материалистичность категории я понимаю как тождественность человеческого восприятия (чувственного или числового). То есть мы с вами можем расходиться во мнениях, насколько стул, на который я указываю, хорош или плох, нужен он нам или нет, но мы согласны, что это — стул. Такого определения недостаточно для «вообще всего» во Вселенной. Но, думается, его вполне достаточно для экономических реалий на планете Земля, связанных с решениями ровно одного биологического вида — Homo sapiens sapiens (далее — Homo sapiens). По крайней мере с самой зари цивилизации и до наших дней материалистичность, понимаемая таким незамысловатым образом, является обязательным условием входа в реальный мир экономики.

Такое определение материалистичности категорий прежде всего делает невозможным использование размышлений и представлений в качестве базовых категорий. Конечно, идеи важны, и думать человек не просто может, но и обязан, если он собирается прирастить свою собственность. Да и мысли — итог вполне материальных мозговых процессов. Но до вещественного воплощения, тождественно воспринимаемого окружающими, мысли могут быть только мостиком к экономике. Например, пока интеллектуальная собственность не воплощена в регистрации патента, издании книги или в другом, очевидном для стороннего наблюдателя материалистичном событии, плод раздумий не станет частью экономики, частью фактически произошедших событий.

Возможно, не все полностью разделят мою точку зрения на критерий материалистичности в экономике в столь кратком описании, поэтому остановлюсь на том, что в данном случае я просто описываю пространство, в котором будет разворачиваться это исследование. Все базовые категории в предлагаемой работе материалистичны именно в таком, приземленном понимании. Они представляют собой материальные тела, процессы или числа, объективность существования которых не должна подвергаться сомнению, даже если читатель не согласен с ходом рассуждений о причинно-следст­вен­ных связях с участием этих категорий. Чуть ниже будут перечислены базовые категории нашего исследования с минимальными на данном этапе пояснениями. В рамках введения подробнее остановимся только на первой из них — на категории «собственность».

В экономической литературе устоялся своеобразный перевёртыш с приоритетом юридических (или похожих на них) акцентов: под собственностью понимаются правовые отношения, связанные с владением, пользованием и распоряжением… здесь хочется сказать «чьей-то собственностью», но нельзя, поскольку «собственность» уже использована в значении «отношений». Поэтому говорят «объекты собственности», «имущество», «активы» или еще что-нибудь. Поскольку «собственность» в значении «отношений» как-то не звучит, то в дальнейшем авторы неизбежно сбиваются на «право собственности», которое, являясь устоявшимся выражением, прикрывает эту нескладность, перенося акцент на слово «право». Мы в нашем исследовании будем использовать «собственность» в обиходном значении («мой дом — моя собственность», т.е. собственность — это дом, а о праве на него говорит местоимение «мой») с тем пониманием, что под эту категорию будут попадать не только товары. «Собственность» является слишком важной обобщающей экономической категорией (изначально обладающей при этом, несмотря на масштабность охвата, безыскусной материальной точностью), чтобы уже на стадии определения подчинить ее юридическим отношениям.

Обобщенные «отношения», заложенные в традиционное определение, требуют дальнейшего уточнения терминологии, чтобы достичь необходимой точности где-то «внизу», иначе цена такого определения будет невысока. Говоря «собственность» в значении «право собственности», мы сталкиваемся с необходимостью дальнейшей расшифровки. Укажем два наиболее известных пути этой расшифровки.

Первый, с которого мы начинали, — право владения, пользования и распоряжения… (очевидно, что эти права требуют дальнейших уточнений) — внешне достаточно логичен. По крайней мере представляется логичным начало пути, на котором многие благоразумно останавливаются, и мы поступим так же — полученная словесная конструкция будет лежать где-то между теоретической и практической экономикой, а также юриспруденцией, что положительно скажется на количестве возможных вариаций корневой системы. И надо быть смелым человеком, чтобы эту расшифровку продолжить без юридического образования.

Еще один путь расшифровки права собственности в экономике известен из теории К. Маркса, который, уходя от юридического акцента, вместо «права» сделал акцент на слове «форма» и уже при анализе формы собственности фактически рассматриваемые отношения сузил до отношения к средствам производства, которое определяло все остальные сущностные черты⁴. Принципиальная же причина, на мой взгляд, заключалась не в уходе от юридического акцента, а в скорейшей прокладке дороги к храму микроэкономики в условиях капитализма, анализ которого являлся основным мотивом теоретических исследований Маркса, — вера экономистов XIX в. без каких-либо реальных подтверждений в то, что там создается некая «стоимость», была, как уже говорилось, похожа на религиозную. Для Маркса такая расшифровка экономического права собственности была тем более важна из-за введенной им для анализа капитализма категории «прибавочной стоимости» — присвоение той прямо зависело от права собственности на средства производства.

Вполне себе экономический и логичный подход, вот только если убрать несуществующую «стоимость» и, соответственно, «прибавочную стоимость», возникают сомнения в фундаментальности этого подхода. Если в логике К. Маркса влияние «права (формы) собственности» звенело как натянутая струна, то без «стоимости» то, кому принадлежат средства производства, смотрится не более чем несколько вступительных слов. Это тем более наглядно после того, как естественным образом произошел отказ от социализма как от устаревшей формации.

Но пора уже приступить к конструктивным утверждениям. Говоря «собственность» еще без какой-либо расшифровки, мы подразумеваем два принципиальных понимания.

Первое: собственность — это то, что принадлежит людям (в виде частной или обобществленной собственности). Если пока непонятна суть акцента, давайте повторим это следующим образом: собственность — это то, что принадлежит Homo sapiens, т.е. биологическому виду, доминирующему на планете Земля. И всё то, что используется в экономике, является собственностью нашей популяции. Согласитесь, что биологический акцент довольно ощутим. Если здесь использовать «право собственности» с уже оговоренным юридическим акцентом, то при внешней схожести возникает ощущение, что есть некая вышестоящая инстанция, подтверждающая право Homo sapiens на планету Земля или по крайней мере на ее биосферу. В реальности эту собственность люди получили в результате естественного отбора, и если здесь можно говорить о каком-то праве, то о праве сильного, и это не совсем юридический акцент. Добавим, что привязка к биологии нам никак не мешает и не накладывает обязательств на наше исследование, в отличие от той же математики или юриспруденции. Биология нам нужна в основном как указание на источник пуповины, как несколько слов о «начале начал» — подробнее о биологии как материнской науке для теоретической экономики мы поговорим в таком фундаментальном тезисе, как «Психология и ratio в теоретической экономике…».

Теперь, когда мы ввели категорию «собственность» с биологическим акцентом, представляется органичным ввод «права собственности»⁵ с явственным юридическим акцентом — внутри популяции победителей отношения собственников требуют регулирования. Однако нужно оговорить некоторые нюансы. Есть отношения между народами и внутри народов, и в политике, особенно в отношениях между народами, право сильного нередко доминирует над правами собственников: победители пишут свои законы. С развитием цивилизации ситуация меняется, но это не меняет общего понимания: существовало и существует насилие, когда одни люди не признают права на собственность других людей. Двумя основными проявлениями такого насилия являются война и уголовные преступления. Здесь мы оставим эту тему политологам и юристам, а сами вернемся к разговору о собственности в экономике, тем более что текущий абзац упростил нам формулировку следующего важного положения.

Второе принципиальное понимание: в экономике собственники признают права других собственников. Не следует считать автора наивным человеком — в экономике тоже видна зависимость соблюдения права на собственность от уровня развития цивилизации. Однако соблюдение прав собственников в экономике практически в любой момент времени было на принципиально более высоком уровне по сравнению с соблюдением этих прав в политике, не говоря уже об уголовных преступлениях. И этому есть простое — опять же с биологическим акцентом — и очень важное для нас объяснение. «Экономики» существуют и у других биологических видов, которые также производят (в основном добывают, хотя нередко и преобразовывают) те или иные продукты, в том числе с использованием простейших средств производства. Но только у человека в какой-то момент развития стало хватать ума не пытаться украсть или отнять собственность других семейств, а, признавая их право на эту собственность, выменять ее в обмен на свою.

Макроэкономика (совокупность обменов или сделок) и есть, по аналогии с комментариями к теории К. Маркса, «храм» теоретической экономики в нашем понимании, в котором мы окажемся на следующем шагу после расшифровки собственности в виде четырех базовых видов. Кавычки вокруг «храма» мы использовали по той простой причине, что нам не требуется привлечения, как в случае с провозглашением образования «стоимости» в микроэкономике, никаких таинственных субстанций, и в центре находится самая обычная, тождественно воспринимаемая (т.е. как минимум исчисляемая) цена.

Итак, перечислим первичные базовые категории нашего исследования (здесь слово «первичные» не наделено каким-то особым методологическим значением — просто мы тем самым предупреждаем, что некоторые из этих категорий раскладываются на другие базовые категории). Собственность, обмен (сделка), приращение собственности, отторжение собственности, цена, частный управляющий, натуральный оборот в денежном выражении, кредитный оборот, издержки, регуляторы⁶ издержек частного управляющего, прибыль. Собственность включает четыре базовых вида: продукты, люди, земля, деньги. Продукты, в свою очередь, в сделках именуются товарами. Для простоты понимания я, как правило, использую в тексте слово «товар» с некоторой потерей в строгости терминологии, если это не является принципиальным. Деньги, в свою очередь, раскладываются на деньги как платеж и деньги как кредит.

Рассматриваются двусторонние (купля-продажа) и односторонние (аренда) базовые обмены (сделки). Говоря «двусторонние» или «односторонние», мы имеем в виду двустороннее (↔) или одностороннее (←) отторжение собственности. Стрелочка показывает направление отторжения собственности между частными управляющими — от кого и к кому. При сопоставлении с базовыми видами собственности (Т — товары, Л — люди, З — земля, Д_К — деньги как кредит, Д — деньги как платеж) получаются четыре базовые сделки:

Купля-продажа⁷: Т ↔ Д;

Аренда: Л ← Д, З ← Д, Д_К ← Д.

Во всех трех арендных базовых сделках происходит только отторжение Д — денег как платежа⁸. Д, которые являются в этих сделках ценой аренды людей (человека), земли и денег как кредита, как известно, именуются зарплатой, рентой и процентом соответственно. Это базовые виды издержек частного управляющего и уже почти базовые регуляторы издержек, но, строго говоря, базовыми регуляторами являются единичные значения зарплаты, ренты и процента. Необходимость такой точности выявляется в сделках займа⁹, тогда как в сделках найма и аренды (съема) земли эта разница не привлекает к себе внимания. Таким образом, собственно базовыми регуляторами издержек являются: цена найма одного работника в единицу времени (в тексте — просто «зарплата»¹⁰); цена аренды единицы земли в единицу времени (в тексте — просто «рента»¹¹); цена займа одной денежной единицы в единицу времени (в тексте — «кредитная ставка»). Четвертый базовый регулятор — разновидность денег как платежа в той единственной сделке, где они являются ценой в каком-то (функциональном) смысле самих себя: цена денежной единицы, выраженная в иностранных денежных единицах (в тексте — «кросс-цена»). Как вы обратили внимание, последний базовый регулятор издержек связан не с арендными сделками, а со специфической разновидностью сделки купли-продажи — межвалютным (международным валютным) обменом. То есть специфическим товаром здесь является иностранная валюта. Это не будет резать слух, если положить, что в рамках национальной экономики не может быть денег и денег. Только что-то одно является деньгами. К капитализму данное теоретическое положение применимо в весьма расплывчатом формате, но в новой формации оно обретет наглядную строгость.

Еще одна базовая категория, которая является разновидностью прибыли и конечным регулятором издержек частного управляющего, — отрицательная прибыль (убыток). Отрицательная прибыль усложняет, а при ее критических значениях (разовых или накопленных) прекращает деятельность данного предпринимателя по управлению данной компанией, неэффективную с точки зрения рынка. Конечный регулятор издержек — «пятый элемент» прямого действия, который обобщает действие базовых регуляторов издержек. Если базовые регуляторы издержек формируются в конкретных сделках (например, кредитная ставка в сделке займа, а зарплата — в сделке найма), то отрицательная прибыль формируется по итогам совокупности сделок. Да, как правило, формирование дохода (и, следовательно, конечное формирование прибыли) компаний происходит в сделках купли-продажи, а банков — в кредитных сделках. Но на совокупность издержек прямое влияние оказывает и множество других, совершенно разносортных сделок.

Вы, возможно, обратили внимание на то, что объединяет все регуляторы издержек — все они выражены в деньгах, причем во всех случаях эти деньги используются в качестве платежа. То есть все они — либо прямо получаемые с рынка цены как базовые регуляторы издержек, либо агрегированный показатель (сальдо) как конечный регулятор издержек, получаемый нехитрыми арифметическими операциями из совокупности цен. Это наблюдение имеет отношение к дальнейшему уточнению поля данного исследования — исключению из него сделок, в которых деньги не используются (бартер). Такие сделки, конечно, наполнены своим экономическим смыслом — например, все люди, включая предпринимателей, обмениваются взаимными услугами. И причиной данного сужения поля исследования является не столько пренебрежение к бартерным сделкам, сколько невозможность их полноценного научного освоения — в отсутствие денег нет общих единиц измерения.

Вы не найдете в предлагаемой работе никакой математики. Не считая простых арифметических операций, которые проводят участники рынка при учете своей хозяйственной деятельности, и технологического «черного ящика» производства, где математика используется инженерами, при изучении собственно экономических законов более сложные математические модели всегда чреваты той или иной степенью условности, теми или иными допущениями, что формулы или графики отображают реальные процессы. Не все согласятся с такой подчеркнутой отстраненностью от математики, особенно учитывая ее широкое применение в теоретических исследованиях в последние десятилетия. Но, так или иначе, мы будем использовать только точные уравнения — специфические экономические тождества, которые ежедневно миллионами образуются в хозяйственной деятельности. Имеются в виду сделки, в которых частные управляющие¹² по взаимной договоренности приравнивают различные виды собственности между собой. Никаких других теоретически значимых точных уравнений, приравнивающих различные виды собственности между собой, или функций, устанавливающих между ними точные закономерности, на мой взгляд, в экономике нет. Инженерные, логистические или бухгалтерские расчеты имеют важное практическое (прикладное), но не теоретическое значение. Поэтому совокупностью событий, опираясь на которую мы можем корректно проводить строгие рассуждения, является совокупность сделок, в которых образуются цены, выраженные в деньгах.

Такую совокупность сделок, как уже упоминалось, мы будем называть макроэкономикой, и это слово мы будем использовать только для описания сектора национальной экономики фундаментальной значимости. Такое определение является более узким, чем общепринятое примерное понимание «объекта, изучаемого макроэкономикой» (и в обиходе, и в литературе зачастую его тоже так и называют — «макроэкономика»). Традиционное понимание (в его втором значении — как объекта изучения) больше похоже на то, что мы в нашем исследовании называем «национальной экономикой». Так как национальная экономика и в нашем теоретическом исследовании естественным образом является основным объектом изучения, а суть теоретических законов формируется в макроэкономике (совокупности обменов), то разница между нашим и традиционным пониманием макроэкономики в его втором значении не всегда принципиальна. Но она всё-таки есть, разумеется.

Помимо макроэкономики в национальной экономике выделяются другие секторы фундаментальной значимости — три воспроизводственных блока. Это микроэкономика (товары и услуги), домохозяйства (люди), государство в широком понимании, включая центробанк (деньги). (Четвертый базовый вид собственности, земля, увы, не воспроизводится.) В отличие от сравнительно статичных воспроизводственных блоков макроэкономика больше похожа на набор операций (процессов), которые обслуживают хозяйственные взаимосвязи как между блоками, так и внутри них.

Для более зримого понимания макроэкономики представим сделку как перемещение денег вкупе с перемещением вымениваемой на них собственности, сопровождаемым взаимной передачей информации. Перемещение безналичных денег выполняется банками¹³. Что же касается перемещения другой обмениваемой собственности и передачи сопутствующей информации, то они выполняются в основном компаниями, занятыми транспортировкой, хранением и связью¹⁴. При этом как перемещение денег может быть внутренним трансфертом компании, так и транспортировка, хранение и связь могут быть внутренними операциями компаний, не являющимися частями сделки, — в этих случаях операции относятся к событиям внутри микроэкономики.

То есть указание на то, что с натуральной точки зрения воспроизводственные блоки можно представить как наборы статичной собственности, а макроэкономику как набор операций, является, как это часто бывает в экономике, особенно при использовании натуральных категорий, характеристикой «в основном». Есть банки с принадлежащей им собственностью, которые не подпадают под определение макроэкономики, но являются выраженными макроэкономическими предприятиями (может захотеться вставить банки в воспроизводственный блок «деньги» — потом будет понятно, почему мы этого не делаем), и есть операции, похожие на макроэкономические, но ими не являющиеся. Поэтому лучшим из возможных является краткое определение макроэкономики как совокупности сделок, в которых образуются цены, выраженные в деньгах.

Самое кропотливое изучение макроэкономики отдельно взятой исторической эпохи не приведет к открытию системы экономических фундаментальных законов. Точнее и легче всё познается в сравнении с устройством макроэкономики в прошлом. Виды сделок и цен, сами базовые виды собственности ощутимо (функционально или вещественно) изменялись по ходу развития цивилизации под влиянием научно-технического прогресса. К слову сказать, современные экономисты имеют несомненное преимущество перед великими теоретиками прошлого. Никто из тех в пору интеллектуальной зрелости не только не имел сопоставимых возможностей по получению и обработке текущих экономических данных, но и не знал, как действительно будет выглядеть экономика на рубеже тысячелетий и какие достижения НТП, могущие повлиять на ее дальнейшее развитие, будут доступны.

Исследование исторического развития базовых категорий и взаимосвязей между ними позволяет не только вычленить принципы сменяемости экономических эпох (формаций), но и сделать предположение о том, как будет выглядеть следующая формация. Здесь перейду к сути дела и изложу общую схему историко-экономической логики, положенной, на мой взгляд, в основу диалектического единства экономического развития нашей цивилизации.

Строже всего формации классифицируются через высвобождение регуляторов издержек (с наложением на эволюцию физичес­кой формы денег). Но понятнее эта классификация становится, если предварительно рассмотреть исторические метаморфозы базовых видов собственности. Базовые ресурсы — люди (Л), земля (З) и деньги как кредит (Д_К) — поэтапно перестают использоваться част­ными управляющими в режиме полноценного права на частную собственность¹⁵. Пока им это не запретили (пока законодательно не закрепили факт невоспроизводимости тех или иных ресурсов в микроэкономике), соответствующие формации называются рабовладельческой формацией (Л), земельной формацией (З) и капитализмом (Д_К). Напротив, товары (Т) используются (они воспроизводятся в микроэкономике) частными управляющими в режиме полноценного права на частную собственность. Когда их деятельность запретили, оформился социализм. Еще проще понять суть метаморфоз базовых ресурсов, если сказать, что ресурсы постепенно (поэтапно) избавляются от товарной составляющей. В последние тысячелетия, когда есть смысл говорить об экономике, по своей физической форме люди всегда были людьми, но по экономической сути рабы были товарно-человеческими суррогатами. Например, вместо базовой арендной сделки Л←Д часто использовалась сделка купли-­продажи Л↔Д (при том, что базовой сделкой купли-продажи является сделка Т↔Д). Что же касается Д_К, то при капитализме использование товарно-денежных суррогатов (вообще — ценных бумаг; в данном случае, поскольку речь идет о деньгах как кредите, ценных бумаг с кредитной составляющей) постепенно достигло степени, несуразной даже с точки зрения приверженцев существующей формации.

Это более простое понимание, описанное в предыдущем абзаце, не охватывает социализм, что косвенно указывает на его необязательность в рамках средиземноморской цивилизации, развитие которой (во всяком случае, с сугубо экономической точки зрения) постепенно стало определяющим для мировой экономики вообще. Тем не менее мы пока останемся в рамках простого понимания, что облегчит классификацию формаций, и выпишем в столбик четыре базовые экономические сделки:

Т ↔ Д,

Л ← Д,

З ← Д,

Д_К ← Д.

Все ресурсы, о которых мы говорили, что они постепенно избавляются в ходе экономической эволюции от товарной составляющей, а также сами товары расположены на левом плече сделок. На правом плече расположены только деньги. В рамках данного исследования мы будем использовать (подробнее об этом — в первой главе) определение денег как ценных чисел, используемых в качестве средств обращения. Деньги по ходу эволюции постепенно «сбрасывают» с себя продуктовую форму (эта форма всё меньше тяготеет над сутью денег как чисел — она всё меньше влияет на цену денег) в самом простом физическом понимании: золотые (металлические) деньги → бумажные деньги → информация в виде чисел (безналичные деньги).

Один из немногих тонких моментов, показывающих разницу между товаром и продуктом: если, анализируя метаморфозы в левом плече сделок, мы отмечали «товарную суть», то в предыдущем абзаце при разговоре о деньгах мы говорили о «продуктовой форме». В первом случае физическая форма данных видов собственности не влияет на суть дела. Более важным является уровень права на эту собственность, которым законодательно наделены частные управляющие (полноценное право или ограниченное право). И если данное право полноценное, то это наделяет данную собственность «товарной сутью», которая в наивысшей формации — РСК — будет присуща (в рамках отдельно взятой национальной экономики) только собственно товарам. При рассмотрении же метаморфоз денег изменение их физической формы является определяющим. Поскольку физическая форма не зависит от типа сделки (а товаром продукт становится только в сделке), то точнее говорить именно о «продуктовой форме».

Например, именно появление денег как чисел наиболее явным образом свидетельствует о переходе людей от первой и самой длительной формации, которую традиционно называют первобытной, к собственно экономическим формациям, начальной из которых в средиземноморской цивилизации была рабовладельческая формация. Понятно, что вторая (рабовладельческая) формация так называется не потому, что в первой (первобытной) формации не было рабовладения. Менее очевидным выводом, наверное, будет тот, что, хотя использование скота, ракушек и прочих товаров в качестве обменных эквивалентов, несомненно, являлось обязательным этапом в появлении денег, первыми деньгами стали металлические деньги. И хотя на них не было цифр, сравнение веса однородных монет значительно облегчило и измеримость экономики вообще, и работу базовых регуляторов издержек в частности.

Также большую роль эволюция денег сыграла при выделении двух промежуточных формаций (пятой и шестой), основанных на бумажных деньгах, — бумажного капитализма¹⁶ и социализма.

И если выделение социализма точнее всего описывается через отказ от конечного регулятора издержек (отрицательной прибыли), то превращение золотого капитализма в бумажный капитализм — исключительно заслуга эволюции денег¹⁷. Промежуточной формацией бумажный капитализм является именно по причине промежуточной роли бумажных денег при переходе от золотых к безналичным деньгам. Даже при самом простом историческом хронометраже промежуточность бумажных формаций выявляется нехитрым образом — в сравнении с длительностью периодов главенства золотого (металлического) стандарта и будущего главенства безналичных денег длительность бумажного капитализма невелика¹⁸. Казалось бы, не формация, а историческая мелочь — к тому же вплоть до начала 30-х годов бумажный капитализм ощутимо себя не проявлял, а привязка доллара к золоту вообще дожила до 1971 г. Но, когда нарождавшийся бумажный капитализм проявил себя кризисом 1929 г., система закономерностей и логических взаимосвязей золотого капитализма, сложившаяся как в работах теоретиков, так и в головах людей, перестала полноценно работать. И все те миражи, и другая специфика современной финансовой системы, разбору которых будет уделена большая часть предлагаемого текста, — это тоже именно бумажный капитализм, отчетливо отличающийся от своего старшего брата, золотого капитализма.

Уделив внимание физической эволюции денег, вернемся к регуляторам (базовым и конечному), чье влияние на суть переходов от формации к формации является всё-таки более значимым. Это тем более актуально для нашего исследования, так как суть предстоящего перехода к следующей формации состоит именно в высвобождении двух последних базовых регуляторов издержек.

Еще раз выпишем в столбик базовые сделки, только теперь укажем названия трех прообразов базовых регуляторов издержек — функциональные названия Д (денег как платежа) рядом с соответствующей арендной сделкой:

Т ↔ Д,

Л ← Д; зарплата,

З ← Д; рента,

Д_К ← Д; процент.

Функциональные разновидности денег как платежа в арендных сделках (зарплата, рента и процент) были всегда или почти всегда, но для каждой из них поочередно возникал (или возникнет в будущем) исторический период, когда происходило (произойдет) резкое усиление ее значимости уже в ранге базового регулятора издержек. Сделка Т↔Д дает нам оставшийся базовый регулятор издержек (кросс-цену), уникальность и механизм теоретической привязки которого к сделке Т↔Д объяснялись выше. Сделка Т↔Д также является последней инстанцией при формировании в компаниях конечного регулятора издержек (отрицательной прибыли).

В первом издании несколько тезисов было посвящено разбору основных черт отдельных формаций, после чего я закономерно столкнулся с тем, что каждый такой отдельный разговор требует значительно большего погружения, учитывая разнообразие исторического материала. Это означало как минимум лишний год работы и существенное увеличение текста книги, что неумолимо отдаляло и размывало главную цель — теоретическое обоснование перехода от существующей формации к следующей. Поэтому, удалив эти тезисы вообще, во втором издании я ограничусь в основном материалом во введении. Здесь же укажу принципиальное изменение в понимании земельной формации, которую я ранее, вслед за К. Марксом, отождествлял с феодализмом. Необходимости в каких-либо еще сущностных изменениях концепции при анализе замечаний к первому изданию я не увидел.

Итак, поочередное применение регуляторов издержек в сочетании с вещественными метаморфозами денег дает следующую классификацию экономических¹⁹ формаций²⁰:

первобытно-общинная → (появление денег) → рабовладельческая → (зарплата) → земельная (шире, чем «феодализм») → (рента) → классический (золотой) капитализм.

Мы указали пока только первые четыре формации. Оговоримся, что любое схематическое отображение развития цивилизации изначально не следует воспринимать как набор последовательно выставляемых кубиков и в данном случае это тоже так. Краткое перечисление основных этапов экономического развития с указанием сущностных моментов трансформации одного в другой не означает, например, что зарплаты не было при рабовладении, а самого рабства не было в первобытно-общинной формации. При дальнейшем изложении это будет более понятным.

Сразу же заметим, что формации отличаются друг от друга больше, чем планеты Солнечной системы с той понятной оговоркой, что между формациями и планетами не стоит проводить аналогий больших, чем образное сравнение. Особенно («как Юпитер») выделяется из ряда земельная формация. Это связано с принципиальной невоспроизводимостью земли, которая влияет на экономику на протяжении всей экономической истории. Мы об этом уже говорили и поговорим еще в основном тексте, но на некоторые вопросы уже сейчас даст ответы схема, где мы отобразим земельную формацию в том относительно скромном виде, в котором она концентрированно проявляется в исторической последовательности формаций:

Вы, наверное, обратили внимание, что сначала прямоугольник земельной формации закрашен в цвета рабовладельческой формации (собственно «феодализм»), а затем в цвета капитализма, когда отмена личной зависимости крестьян вместе с окончательным высвобождением зарплаты высвободила рабочие руки, необходимые для полноценного развития капитализма, и облегчила переход к свободному обороту земель. Тем не менее приоритетное влияние на экономику (включая влияние на систему права) крупных землевладельцев (помещиков, латифундистов, лендлордов) не сразу или далеко не сразу позволяет констатировать начало капитализма как главенствующей формации. Подчеркнем, что фактическим событием стало высвобождение зарплаты в результате отказа от рабовладения, а не переход к земельной формации благодаря такому высвобождению, как это можно подумать. Распространение наемного труда происходило довольно медленно: «в селе» из-за того, что земля являлась частной собственностью феодалов с сопутствующим отсутствием личных свобод (закрепощением) крестьян, не имевших возможностей для другого заработка в условиях доминирования сельского хозяйства в экономике, «в городе» — вследствие недостаточного развития естественных наук и, соответственно, промышленности, которая бы потребовала мобильной концентрации работников, стимулируя общество к раскрепощению крестьян.

Этими четырьмя формациями дело, конечно, не ограничивается и далее почти параллельно появляются две самостоятельные формации:

→ (бумажные деньги) → бумажный капитализм;

→ (бумажные деньги; отказ от конечного регулятора издержек) → социализм.

Ощущение параллельности помимо исторической одновременности связано с отказом от золотого стандарта и полноценным переходом к бумажным деньгам. Однако эта параллельность весьма своеобразна, как у двух «заклятых братьев», хромающих на разные ноги. Оговоримся, что сноска, прикрепленная к этому предложению, поясняет именно замечание о своеобразной кривозеркальной параллельности этих формаций²¹, а не их суть.

Для перехода к седьмой формации с условным названием «рынок совершенной конкуренции» (РСК)²² необходимы полностью рыночные третий и четвертый базовые регуляторы издержек — кредитная ставка и кросс-цена. При этом доминирующей формой денег всё больше будут становиться просто числа. Если последняя метаморфоза денег носит выраженный эволюционный характер, и этот процесс уже начался, то переход к полноценной рыночной функциональности кредитной ставки (гл. 1–2) и кросс-цены (гл. 3) потребует радикальных (революционных) изменений.

В теоретической оснастке, используемой при моделировании финансовой системы РСК, будет мало специализированной терминологии, а ввод новых терминов сведен к минимуму. Однако нередко привычным терминам и процессам будут даваться не совсем привычные определения. Система определений в теоретической экономике, используемая тем или иным экономистом, в значительной мере отражает их историческую локализацию. Часто они привязаны к какой-то определенной формации и при ее смене утрачивают точность, даже если теоретик не отдает себе в этом отчет. Все наши базовые определения привязаны к РСК. Только в привязке к седьмой формации, в которой все основные экономические законы после многовекового вызревания достигнут своей высшей точки, можно добиться, как мне представляется, желаемой точности определений и терминологии.

Определения на все времена встречаются нечасто. Таковым, например, является определение цены — с моей точки зрения, центральное определение нашей науки. Указав его стержневой характер, мы не будем много о нем говорить — прямые указания на него в основном будут встречаться при конструировании эмиссии в новой финансовой системе.

В целом предлагаемая теоретическая конструкция имеет те или иные общие черты со всеми известными теориями и в то же время в тех или иных принципиальных моментах отличается от каждой из них. Несмотря на приверженность принципам выделения формаций, заложенным К. Марксом, строго говоря, я являюсь либеральным экономистом (сторонником саморегулируемой рыночной экономики). Что же касается взгляда со стороны, то, как я понял, те, кто читал мои работы, чаще всего относят их к неоклассической теории. Со стороны, как говорится, виднее, но с моей точки зрения, это не так или не совсем так.

Ненадолго отвлекаясь от прояснения теоретической идентификации данного исследования, замечу, что неоклассическая теория «теорией» не является. В отличие от известных теорий К. Маркса и Дж.М. Кейнса, которые при всех ошибках отличались не только цельностью, но и прорубили окна в мир реальной экономики на уровне описания принципов целых формаций, неоклассика больше похожа на уютный виртуальный склад внутрицехового использования. Когда-то на месте этого виртуального склада была изначальная Теория (теория А. Смита, описывающая «классический», или, как мы его будем называть, золотой, капитализм), положения которой постепенно уточнялись и дополнялись. Неоклассика удобна для обучения студентов и получения научного признания. Там можно «порыться», чтобы найти нужные детали среди обломков механизмов ушедших времен и представлений о фундаментальном устройстве экономики разной степени правдоподобия, но сама по себе неоклассическая теория в силу своей фрагментарности ничего не готова предложить людям «за окном».

Свою долю в трудности идентификации данного исследования внесет и то, что, как уже говорилось, некоторые определения с точки зрения РСК будут отличаться от тех же определений, привязанных к существующей формации. Еще больше усугубит цельность восприятия совмещение в итоговой конструкции на первый взгляд вроде бы несовместимых эффектов. У многих людей, живших в ХХ в., в головах остались отзвуки противопоставления «социализм — капитализм». Новая финансовая система будет строга и лаконична, что с этой точки зрения ставит ее на уверенное второе место после социалистической. Рыночное же саморегулирование в новой формации будет доведено до степени, ранее невозможной.

Если вдруг кто-то сейчас подумал, что автор, в целом рыночник, сидел и говорил себе при конструировании: «А вот здесь мы наступим на горло собственной песне и добавим в высших целях щепотку государственного регулирования…», то это определенно не так. Вся предлагаемая модель РСК выстраивается на основе определения цены и видимой (формализуемой) части «невидимой руки рынка» — регуляторов издержек²³, из которых мы основное внимание будем уделять четырем базовым. Последние основываются на постулированном вводе четырех базовых видов собственности — товаров (продуктов), людей, земли и денег. Если не опровергнуть выделенное в данном абзаце жирным курсивом, то модель «не положить» — уточнений и исправлений может быть масса (никто не знает всего), но модель устоит, причем без принципиальных изменений. Надеюсь, что при внимательном рассмотрении (и некотором снисхождении к тому, что я не проходил стадию специализированного обучения внутри научных учреждений и, соответственно, структурно работа не выглядит хорошо сбалансированной) вы заметите, как методологический аппарат покрывает и увязывает между собой все значимые части экономической системы.

Для разработанной модели саморегулируемой экономики (модели РСК) в книге используются названия «строгая классическая экономика» или просто «классическая экономика», что, в частности, позволяет отделить ее от неоклассических моделей и в то же время указывает на ее связь с теорией А. Смита, хотя последнее, разумеется, в той или иной степени сближает ее с неоклассической теорией. При этом под классической экономикой в книге понимается конкурентный рынок частных управляющих с саморегулированием в максимально возможной степени, а не детальное соответствие классической теории, основы которой заложил Смит (см. «Классическая экономика» в Глоссарии). Проще говоря, классическая экономика — это собственно экономика, а не процесс ее исследования. Однако принципы устройства такой экономики могут быть выделены только при использовании, как мне думается, более современной методологии, отличающейся от той, которую более двух веков назад использовал Смит²⁴.

Я использую нестрогое словосочетание «законы классической экономики» — речь идет об основных (теоретических) взаимосвязях внутри практической экономики, наиболее развитой формой которой является классическая экономика. Поскольку эта книга является чем-то вроде презентации модели классической экономики, я избрал такую форму краткого названия этих законов. И полагаю, что в экономике (во всех национальных экономиках всех формаций) действовали и действуют единые законы (или их искривления вследствие преждевременности, недостаточности либо ошибочности применения). Не уверен, что это можно доказать с безукоризненной строгостью, учитывая непредсказуемость отдельных поступков людей и ментальные различия между народами, но явных указаний на ошибочность этого предположения я не увидел. Лучше всего единство законов просматривается «вверху» (цепочка формаций) и «внизу» (фундаментальные принципы экономического поведения Homo sapiens, которые будут описаны в тезисе «Психология и ratio…»). Что касается «срединной части», то для кропотливого рассмотрения всех формаций сил в себе я не нашел (не говоря уже обо всех национальных экономиках), но, например, как можно будет заметить, особенности бумажного капитализма проще объясняются с точки зрения устройства РСК.

Закончу введение указанием акцентов данного исследования в сравнении с кратким изложением основных вех развития теоретической экономики со времен А. Смита. Это сравнение нестрогое, и его единственной целью является облегчение взаимопонимания с читателем.

Важным акцентом классиков-основателей, систематизировавших разрозненные наблюдения экономистов и основавших теоретическую экономику уже как науку, являлось внимание к издержкам товаропроизводителя и вообще к микроэкономике с формированием краеугольного предположения об образовании «стоимости», которое якобы происходит в недрах микроэкономики.

Одним из наиболее последовательных продолжателей пристального исследования микроэкономики в середине ХIХ в. был К. Маркс: происходит дальнейшее препарирование «стоимости», якобы образуемой действительными издержками производства (затратами наемного труда) на фоне тщательно установленного «иконостаса» — классификации средств производства. Если читателя покоробило слово «иконостас», то я с легкостью готов принести извинения перед памятью о великом немецком теоретике и уточню, что дело здесь не в неуважении к Марксу, а в том, что случилось впоследствии: изучение трудов одного, пусть и гениального, экономиста на протяжении десятилетий целой национальной школой поневоле наталкивает на ассоциации с религией. Вообще говоря, некий общетеоретический рассказ о строении средств производства, безусловно, пригодится при обучении будущих экономистов, и не только в целях ознакомления с основами бухгалтерского учета. Но для выявления теоретической сути он малополезен и даже, как мы видим, чреват возникновением ложных взаимосвязей.

Теория К. Маркса сыграла существенную роль в истории теоретической экономики и цивилизации вообще, но развитие так называемого мейнстрима происходило в другом направлении. Акцент на приоритете издержек вызвал естественный протест по той простой причине, что кроме производителя есть еще и покупатель, что кроме предложения есть еще и спрос. Это выразилось в появлении теории полезности, сделавшей попытку учесть и даже классифицировать мотивы покупателей при совершении сделок.

Самым неприятным следствием выраженного акцента на исследовании микроэкономики в ХIХ в. была даже не «стоимость», которую всерьез в современной науке мало кто воспринимает. Еще тогда зародились «предельные величины», самыми известными из которых являются «предельные издержки» и «предельная полезность». Две последние категории А. Маршалл связал с помощью «равновесной цены» в известную триаду, на время примирившую сторонников теории предложения и теории спроса в их тогдашнем понимании. Эту конструкцию отличает то, что все три элемента являются надуманными, так как ни одного из них в реальной экономике строго выделить нельзя²⁵. При этом судьба этих трех составляющих сложилась различным образом. Если реалистичность предельной полезности у многих вызывает сомнения уже с первого взгляда (отсутствие очевидных единиц измерения), а равновесную цену используют в основном аналитики (например, при техническом анализе биржевых показателей), то предельные издержки, к сожалению, утвердились в теоретических исследованиях довольно широко. Они используются для создания математических моделей и целых теорий — например, теории Р. Коуза о трансакционных издержках. Последние, к слову, сами по себе вызывают серьезные сомнения в адекватности реальным экономическим процессам, и в основном тексте мы уделим время трансакционным и предельным издержкам, после чего будет понятно, почему они нами не используются.

В теоретической экономике ХХ в. экономисты, самым известным из которых был Дж.М. Кейнс, стали делать акцент на изучении «совокупного спроса»²⁶, т.е. речь идет о двойном смещении акцентов по сравнению с традиционной классической школой — с предложения на спрос и с микроэкономики в макроэкономику (на уровень национальной экономики). Этот акцент характерен и для современной теории, тем более что нынешняя модель мировой экономики (бумажный капитализм) на первый взгляд делает его довольно органичным. Правда, как мы увидим в дальнейшем, к теории Кейнса возникает ряд принципиальных вопросов.

Что касается собственно издержек, то по-прежнему в центре внимания находятся издержки в микроэкономике — в немалой степени благодаря влиянию неоклассической теории, в которой традиционно, хоть и с заметными изменениями после появления теории Дж.М. Кейнса, ощущается внимание к производству товаров (неоклассические производственные функции) как к решающей инстанции формирования предложения. Свою роль здесь играют и пресловутые предельные издержки.

Теперь совсем просто объяснить акценты данного исследования: вместо диагонали «издержки в микроэкономике — спрос в макроэкономике» я делаю акцент на диагонали «спрос в микроэкономике — издержки в макроэкономике (в национальной экономике)». Оговорюсь, что сам я это выяснил ближе к концу работы над данной книгой²⁷, т.е. спустя 14 лет со смены карьеры предпринимателя на профессию экономиста-теоретика, озадачившись в очередной раз проблемой наглядной характеристики своих теоретических взглядов.

Итак, первым акцентом в исследовании рыночной экономики является приоритет продаж над производством и, соответственно, спроса над предложением в компании (в микроэкономике). Это должно быть более наглядно для постсоветских экономистов, так как нам проще было заметить радикальную смену приоритета после перехода к рынку от социалистической экономики, в которой как раз и доминировало производство. Несмотря на то что рассуждения на эту тему занимают в тексте исследования сравнительно небольшое место, понимание этого простого факта убережет от несложных ошибок (например, от веры в то, что современный управляющий принимает решения, опираясь на некие «предельные издержки») и вообще позволит ощущать себя уверенней при размышлениях о процессах в реальных компаниях.

Второй акцент имеет принципиальное теоретическое значение: на уровне национальной экономики издержки обладают бо́льшим фундаментальным значением, чем спрос. Это невозможно рассмотреть на микроуровне и не всегда можно увидеть при рассмотрении отдельно взятой национальной экономики в рамках отдельно взятой формации. Бывают разные формации и разные национальные экономики. Например, если говорить о нашем времени, при рассмотрении экономики современных США макроэкономический приоритет издержек над спросом будет, наверное, последним, что придет нам в голову. Почти наверняка мы, наоборот, предположим макроэкономический приоритет спроса над издержками. И действительно, теория Дж.М. Кейнса, несмотря на множество вопросов к ней, по-прежнему актуальна для американской экономики.

Макроэкономический приоритет издержек проще увидеть при рассмотрении всей мировой экономики. Особенной наглядностью обладают мировые кризисы — попытка объяснить их причины и выработать антикризисные меры без учета такого приоритета приведет к неизбежным ошибкам. Что же касается выяснения сути смены экономических формаций, включая понимание того, как должна выглядеть следующая формация, то без учета макроэкономического приоритета издержек это невозможно сделать даже в общих чертах. Заметим, что речь идет о теоретическом приоритете издержек национальной экономики вообще²⁸, а не только над спросом, который был противопоставлен издержкам для более наглядной увязки с развитием теоретической мысли. Выше в тексте введения уже встречались категории, концентрированно отображающие указанный приоритет: базовые регуляторы издержек. Этот приоритет лучше всего наблюдается при рассмотрении принципов смены формаций, а неформально его мы подчеркиваем, называя указанные регуляторы видимой частью «невидимой руки рынка».

Структурно исследование построено не совсем привычным образом — в начале каждой из трех первых глав (во второй главе — в начале ее второй части) сжато излагается суть очередного куска финансовой системы РСК, а затем уже идут пояснения, сравнения и обоснования. Начнем мы с платежной системы.